-Да, такой нежный, такой сладкий, - забывшись, он произносит это вслух. К нему тут же подскакивает продавец-консультант и услужливо спрашивает: «Чем могу быть полезен?» Майкрофт вздрагивает как от удара, качает головой и выходит из кондитерской. Садится в машину и тусклым голосом говорит шофёру: «Домой». Подведём итоги. Его снова не узнали его же люди, ему всё ещё удаётся высокое искусство маскировки. Это несомненный плюс. Кондитерская хорошо работает, там было много посетителей, все выглядели довольными. Уже давно окупились все расходы, и его безумная сладкая прихоть уже не только удовлетворяет низменные страсти, но и приносит доход. И это несомненный плюс. Он снова не удержался, забылся, выдал свои чувства и желания. Это, конечно, огромный и жирный минус. «Огромный и жирный» - как мантру мысленно повторяет мужчина, но эти страшные слова не производят никакого эффекта. Перед мысленным взором Майкрофта проплывают шоколадные конфеты со всемозможными начинками, торты, покрытые взбитыми сливками и пирожные. Ах, какие восхитительные, какие красивые пирожные. Сначала самое простое безе, скромный служащий британского правтельства досадливо морщится, и простое пирожное спешно уходит с горзонта, открывая путь своим более соблазнительным товарищам. Буше. Идеальной формы, покрытые сверху гладким слоем шоколадной глазури, мягкие даже на вид, с прослойкой из свежайшего крема, м-м-м, как они должно быть тают во рту. Майкрофт щёлкает зубами, и эти пироженки тоже исчезают. Их место занимают трубочки. Слоёное тесто, внутри крем, какой? Наверное, заварной крем. Да-да, в этой трубочке заварной, а сверху мелкие орешки. И когда он откусит от трубочки, на его губах и пальцах останутся сладкие крошки, которые всегда бывают, когда ешь слоёное тесто. А что внутри этой трубочки, как вы думаете? Нет, не угадали, на этот раз не сливки, а варёная сгущёнка. Тягучая и сладкая, она заполнит весь рот, а потом на языке долго ещё останется послевкусие. Холмс облизывается и совсем уже яростно скрежещет зубами. Открывает глаза, потуже затягивает узел галстука, скашивает глаза к переносице, смотрит вправо, влево, вверх и вниз, но эта гимнастика не помогает, веки тяжелеют сами собой, глаза закрываются, и Майкрофт видит эклер. Он беззастенчиво и задорно приподнимается слегка под углом, дразнит всем своим видом, манит и заставляет прикоснуться к себе сперва жадными дрожащими пальцами, а потом и губами. Правильно, сначала только губами, эклер нельзя сразу запихивать в рот, сначала легчайший укус, больше похожий на поцелуй, слизнуть каплю шоколадной глазури, которая на этом пирожном лежит неровно, и это почему-то кажется невероятно беззащитным. А потом, причмокивая, втянуть начинку. Взбитые сливки, ох, свежие холодные взбитые сливки. Мысли скачут дальше, и вот уже и трижды любимые эклеры пропали из вида, перед глазами проплывают вереницы изящных хрутальных креманок, а в них, ох грехи мои тяжкие, облачка взбитых сливок, на которых покоятся огромные ягоды клубники, малины и ежевики. М-м-м, а что это у нас впереди? Креманка с мороженым. Три разноцветных шарика, манговый, клубничный и ананасовый, эти шарики щедро политы шоколадным сиропом, и в один из шариков, видимо, как особое издевательство воткнут декоративный бумажный зонтик. Мороженое, на самом деле, сейчас очень кстати, Майкрофт разгорячён, на лбу выступила испарина. И прямо таки вишенкой на торте в его разнузданном разгуле фантазии является бокал бананово-молочного шейка. Холмс снова и снова нервно сглатывает, жмурится, барабанит пальцами по коленке и всё-таки не выдерживает, понимает, что потерпел сокрушительное поражение. Хрипло просит шофёра: «Мне надо вернуться обратно в кондитерскую. Немедленно. Дело государственной важности».
531 слово
-Да, такой нежный, такой сладкий, - забывшись, он произносит это вслух.
К нему тут же подскакивает продавец-консультант и услужливо спрашивает: «Чем могу быть полезен?»
Майкрофт вздрагивает как от удара, качает головой и выходит из кондитерской. Садится в машину и тусклым голосом говорит шофёру: «Домой».
Подведём итоги. Его снова не узнали его же люди, ему всё ещё удаётся высокое искусство маскировки. Это несомненный плюс.
Кондитерская хорошо работает, там было много посетителей, все выглядели довольными. Уже давно окупились все расходы, и его безумная сладкая прихоть уже не только удовлетворяет низменные страсти, но и приносит доход. И это несомненный плюс.
Он снова не удержался, забылся, выдал свои чувства и желания. Это, конечно, огромный и жирный минус.
«Огромный и жирный» - как мантру мысленно повторяет мужчина, но эти страшные слова не производят никакого эффекта.
Перед мысленным взором Майкрофта проплывают шоколадные конфеты со всемозможными начинками, торты, покрытые взбитыми сливками и пирожные. Ах, какие восхитительные, какие красивые пирожные. Сначала самое простое безе, скромный служащий британского правтельства досадливо морщится, и простое пирожное спешно уходит с горзонта, открывая путь своим более соблазнительным товарищам.
Буше. Идеальной формы, покрытые сверху гладким слоем шоколадной глазури, мягкие даже на вид, с прослойкой из свежайшего крема, м-м-м, как они должно быть тают во рту. Майкрофт щёлкает зубами, и эти пироженки тоже исчезают. Их место занимают трубочки.
Слоёное тесто, внутри крем, какой? Наверное, заварной крем. Да-да, в этой трубочке заварной, а сверху мелкие орешки. И когда он откусит от трубочки, на его губах и пальцах останутся сладкие крошки, которые всегда бывают, когда ешь слоёное тесто. А что внутри этой трубочки, как вы думаете? Нет, не угадали, на этот раз не сливки, а варёная сгущёнка. Тягучая и сладкая, она заполнит весь рот, а потом на языке долго ещё останется послевкусие. Холмс облизывается и совсем уже яростно скрежещет зубами. Открывает глаза, потуже затягивает узел галстука, скашивает глаза к переносице, смотрит вправо, влево, вверх и вниз, но эта гимнастика не помогает, веки тяжелеют сами собой, глаза закрываются, и Майкрофт видит эклер. Он беззастенчиво и задорно приподнимается слегка под углом, дразнит всем своим видом, манит и заставляет прикоснуться к себе сперва жадными дрожащими пальцами, а потом и губами. Правильно, сначала только губами, эклер нельзя сразу запихивать в рот, сначала легчайший укус, больше похожий на поцелуй, слизнуть каплю шоколадной глазури, которая на этом пирожном лежит неровно, и это почему-то кажется невероятно беззащитным. А потом, причмокивая, втянуть начинку. Взбитые сливки, ох, свежие холодные взбитые сливки.
Мысли скачут дальше, и вот уже и трижды любимые эклеры пропали из вида, перед глазами проплывают вереницы изящных хрутальных креманок, а в них, ох грехи мои тяжкие, облачка взбитых сливок, на которых покоятся огромные ягоды клубники, малины и ежевики. М-м-м, а что это у нас впереди? Креманка с мороженым. Три разноцветных шарика, манговый, клубничный и ананасовый, эти шарики щедро политы шоколадным сиропом, и в один из шариков, видимо, как особое издевательство воткнут декоративный бумажный зонтик.
Мороженое, на самом деле, сейчас очень кстати, Майкрофт разгорячён, на лбу выступила испарина.
И прямо таки вишенкой на торте в его разнузданном разгуле фантазии является бокал бананово-молочного шейка.
Холмс снова и снова нервно сглатывает, жмурится, барабанит пальцами по коленке и всё-таки не выдерживает, понимает, что потерпел сокрушительное поражение.
Хрипло просит шофёра: «Мне надо вернуться обратно в кондитерскую. Немедленно. Дело государственной важности».